Дом Муравьевых на Фонтанке

На правом берегу Фонтанки, неподалёку от Аничкова моста есть один малоприметный дом постройки XVIII века. Его внешний облик мало изменился: сохранились размеры по фасаду, ворота в центре, парадная дверь на старинную лестницу, скромные украшения над окнами и балкон на третьем этаже. Когда-то крыша заканчивалась треугольным фронтоном, впоследствии он был уничтожен при надстройке четвёртого и пятого этажей.

В 1804 году этот дом купила у купца Кружевникова Екатерина Фёдоровна Муравьёва, вдова известного писателя, попечителя Московского университета Михаила Никитовича Муравьёва. Её дом в Москве сгорел в дни нашествия французской армии, и она переехала в Петербург с младшим сыном Александром. Екатерина Фёдоровна славилась хлебосольством. На набережной Фонтанки у их доме всегда теснились экипажи, кареты, возки. Близкие и дальние родственники, знакомые – почтенные сенаторы и скромные провинциалы – встречали здесь самый радушный приём. Иногда за стол садились до семидесяти человек.

Вернувшись после военной кампании в 1818 году в Петербург, поэт К.Н. Батюшков, племянник Муравьёвой, жил в течение многих месяцев у своей тётки Екатерины Фёдоровны. С большим теплом он вспоминал:

«Я сам, друзья мои, дань сердцу заплатил,
Когда моленьями судьбины
В отчизну брошенный из дальних стран чужбины,
Увидел, наконец, адмиралтейский шпиц,
Фонтанку, этот дом и столько милых лиц,
Для сердца моего единственных на свете…»

Историк Н.М. Карамзин, приехавший в Петербург в мае 1816 года для работы над многотомной «Историей государства Российского», поселился в 1818 году в доме Екатерины Фёдоровны. Здесь у него был большой кабинет. В 1823 году историк переехал на Моховую улицу, в дом Мижуева, а комнаты, в которых он жил, занял старший сын хозяйки Никита Михайлович. Радушный приём встречал здесь и его друг – художник О.А. Кипренский. Постоянно бывал в семье Муравьёвых и известный гравёр Н.И, Уткин, побочный сын Михаила Муравьёва.

Никита Михайлович Муравьёв был человек необыкновенный. Его прекрасная внешность соединялась с высокими духовными качествами. Питомец Московского университета, он впоследствии слушал лекции в Париже, а его познания в области литературы, истории и математики были обширны. Когда началась Отечественная война 1812 года, юный Муравьёв, не имея «другого образа мыслей, кроме пламенной любви к отечеству», несмотря на семейные запреты, ушёл в действующую армию. Вернувшись на родину после окончания войны, он оказался в центре общественно-политической жизни столицы. Вошёл в литературный кружок «Арзамас» и дружески принимал у себя его членов: В.А. Жуковского, П.А. Вяземского, братьев Тургеневых. Арзамасское прозвище Муравьёва – Адельстан, или статный лебедь. Приходил сюда и молодой А. Пушкин. Поэта особенно привлекала вольнолюбивая военная молодёжь, объединившаяся вокруг хозяина. Здесь встречался он с двоюродным братом Никиты М.С. Луниным, С.П. Трубецким, И.Д. Якушкиным, братьями С.И. и М.И. Муравьёвыми-Апостолами и многими другими. В свои выезды в Петербург навещал этот дом П.И. Пестель.

Именно в этом кругу, среди единомышленников Муравьёва, возникла мысль об организации тайного общества. Разговоры и споры в большом кабинете на Фонтанке глубоко волновали Пушкина, «мятежная науки» питала вольнолюбивые настроения поэта. Он вспоминал впоследствии в десятой главе «Евгения Онегина»:

«Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты…»

В его памяти навсегда запечатлелись образы этих людей. Много лет спустя в разговоре с сестрой Лунина, находившегося в сибирской каторге, Пушкин назвал её брата «человеком воистину замечательным» и сообщил, что хранит прядь его волос. В отрывках десятой главы «Евгения Онегина» сохранились выразительные зарисовки некоторых «Членов сей семьи»:

«Тут Лунин дерзко предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои Ноэли Пушкин.
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.»

Н.М. Муравьёв стал одним из руководящих деятелей первых тайных обществ в России – «Союза спасения» и «Союза благоденствия». Занял он главенствующее положение и в Северном тайном обществе. По складу ума Никита Михайлович был больше теоретик, он создал замечательный политический документ декабризма - проект Конституции. «Этот человек один стоил целой академии», - сказал Лунин после смерти Муравьёва в 1843 году.
   
В декабрьские дни 1825 года Никиты Михайловича не было в Петербурге. Но следствие сразу установило значение его деятельности. Его арестовали 20 декабря в имении тестя Тагино Орловской губернии. Был арестован и брат Никиты Александр. Это событие, как гром, поразило Екатерину Фёдоровну. Один удар следовал за другим. С ужасом узнавала она о новых и новых арестах родных и друзей от сыновей.

В дом на Фонтанку пришло, наконец, и страшное известие о приговоре: Никиту Муравьёва осудили на 15 лет каторги, Александра – на 12 лет. Затих и осиротел гостеприимный дом Муравьёвых. Екатерина Фёдоровна едва не лишилась рассудка от горя и почти ослепла. Она жила теперь только желанием облегчить положение своих сыновей. Со двора её дома выезжали одна за другой подводы с продовольствием, вещами и книгами, которые безутешная мать посылала в Сибирь.

В последних числах декабря 1826 года Е.Ф. Муравьёва проводила в Сибирь и жену Никиты Анну Григорьевну Муравьёву, которая оставила на её руках двух своих детей. Пушкин встретился с ней в Москве и передал послание далёким сибирским узникам. Быть может, в дни своего бесконечно долгого и тяжкого путешествия повторяла эта замечательная женщина пламенные строки пушкинского стихотворения:

«Во глубине сибирских руд
Храните гордое терпенье,
Не пропадёт ваш скорбный труд
И дум высокое стремленье.
Несчастью верная сестра,
Надежда в мрачном подземелье
Разбудит радость и веселье,
Придёт желанная пора.
Любовь и дружество до вас
Дойдут сквозь мрачные затворы,
Как в ваши каторжные норы
Доходит мой свободный глас.
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут – и свобода
Вас встретит радостно у входа,
И братья меч нам отдадут.»

В 1827 году Е.Ф. Муравьёва продала свой дом и переехала в Москву. Но скромное здание на набережной реки Фонтанки у Аничкова моста навсегда сохранила память о семье Муравьёвых, о людях, имена которых неотделимы от жизни великого поэта.

В 1978 году на доме Муравьёвых установили мемориальную доску из гранита со словами: «В этом доме в 1820-х годах жили декабристы Никита и Александр Муравьёвы».